Взнак солидарности с хабаровчанами вышли на несанкционированную акцию разве что жители Владивостока. В новой столице ДФО (полпред президента Юрий Трутнев перенес ее туда из Хабаровска после избрания Фургала губернатором в 2018 году вопреки раскладам Кремля) нашлись те, кто увидел повод для солидарности на основе именно проблем всего региона: в частности, выдвигались экологические лозунги. Однако в целом широкие обывательские массы остались к «беспределу федерального центра» по аресту «якобы народного губернатора» безучастны. За некоторыми исключениями, которые можно найти разве что в соцсетях. 

В либеральной и не только либеральной тусовке всегда есть некоторое количество людей, которые за каждой бузой, вспышкой несанкционированной активности граждан по разным поводам (коих наша жизнь подбрасывает чуть ли не каждый месяц, а то и чаще) уже готовы увидеть всполохи зарождающейся в «глубинном народе» революции.

Как говорится, «мы ждем перемен». Причем с ударением на слове «ждем». А не в смысле «готовим сами». По прогнозам некоторых алармистов-прогрессистов, режим вот-вот закачается и падет. Да уже, собственно, должен был пасть неоднократно. Однако всякий раз как-то рассасывается. Так, может, в этот раз? — бродит по сетевым аккаунтам «прогрессивной общественности» призрак надежды.

 

Теоретически, если бы страна была «усыпана» недовольством, как сухим порохом, от «искры» в Хабаровске вполне могло бы разгореться пламя. Но не горит. Не встает страна огромная в знак солидарности с хабаровчанами. Не только ненавидимая многими столица не встает, но и провинция. Хотя, казалось бы, чем не повод: народ избрал, а федералы, под предлогом расследования преступлений 15-летней давности, с явной политической натяжкой, посадили. 

Причин тому, что «не встает», видится несколько.

Фрагмент картины Василия СуриковаИллюстрация: Wikimedia Commons

Во-первых, для многих вне пределов Хабаровского края в «казусе Фургала» видится слишком большой партийно-политический контекст, причем с сильным уклоном в ЛДПР, которую все же не назовешь массовой партией в классическом понимании. Как олицетворение «фиги в кармане» в адрес действующих властей на выборах — годится. Как организация, ведущая регулярную идейную, организационную и прочую партийную работу, — нет. В истории с Фургалом у ЛДПР, казалось бы, был момент, когда она могла неплохо «прокатиться» на волне недовольства провинции «самоуправством Москвы» в целом. Жириновский произнес резкую речь в Думе, где сравнил действия силовиков со сталинщиной, заклеймил позором «Единую Россию» как якобы партию, которую забросают камнями в любой провинциальной дыре, а также пригрозил вывести всю фракцию ЛДПР из Думы в знак протеста. Однако всем, кто мало-мальски следит за партийной политикой в России, отлично известно, что главный конек Вольфовича и его «соколов» — это вовремя слиться. Вовремя разменять праведный гнев на очередную торгово-политическую сделку с Управлением внутренней политики АП. В данном случае на кону был губернаторский пост в Хабаровском крае, который, как свято верил лидер ЛДПР, должен был, в точности в соответствии с «феодальными квотами на кормление», остаться у его партии. Посему даже вроде бы анонсированный «согласованный митинг» в поддержку Фургала (а от несогласованных акций в Хабаровске ЛДПР тут же открестилась) как-то тоже сам собой рассосался. Пар ушел в торг.

И таки Владимир Вольфович был вознагражден за вовремя проявленную кротость: врио хабаровского губернатора стал Михаил Дегтярев, глава думского комитета по спорту, он баллотировался от ЛДПР в мэры Москвы даже, но с треском проиграл — столичные жители не оценили его специфической натуры. 

Между тем всякий, кто прилежно учился в советской школе (а все нынешние партийные вожди и даже второй состав партий там учились), должен быть знаком с трудами В. И. Ленина, много писавшего о восстании как об искусстве. У нас это называют политтехнологиями. О том, что без должной организации (в его версии — в исполнении партии) любое «восстание» (протест) обречено. В статье «Марксизм и восстание» Ленин также блестяще описал тактику успешной борьбы против власти. Например, выдвинул идею наступательности: каждый день надо добиваться каких-то, пусть маленьких, успехов, никогда не действовать от обороны. Если посмотреть на хабаровские протесты, то там вообще не видно никакой внятной организации, так что все обвинения в заговоре «закулисы» и вашингтонского обкома — бред сивой кобылы. Там и следов не видно методичек в духе «цветных революций». Именно поэтому такой стихийный протест в среднесрочном плане, не имея внутренней динамики, обречен на угасание. Люди просто устанут. Жесткого подавления, которое могло бы подлить масла в огонь, пока нет (что в данной ситуации разумно). Результатов тоже нет: собака лает — ветер носит. Нарастание чувства бесполезности неизбежно. А приезд нового начальника дает повод говорить успокаивающее: давайте, мол, посмотрим, что он будет делать. Хотя уже ясно, что прием Дегтяреву устроят прохладный.

Не только ЛДПР слила протест, по-своему расчетливо рассудив, что роль придворной оппозиции в нынешней ситуации в стране лучше и сытнее, чем несистемной. Все ведь помнят, как ловко, в два щелчка расправились с партией «Родина», едва она стала зарываться дальше и глубже, чем было очерчено «двойной сплошной» и красными флажками. Но и несистемная оппозиция решила — в точном согласии со своим местечковым менталитетом, — что это «не ее война». Слились (даже не впрягавшись толком) условные Навальные, Яшины и Собчаки, а также все оттенки красного в виде компартии и ее спойлеров-клонов (еще не хватало, чтобы КПРФ впряглась за ЛДПР). Отдельные блогеры, отправившиеся в Хабаровск за «лайками» в свой личный Instagram, не в счет. Ни в одном регионе, кроме Приморья, никакой оппозиционный деятель не дернулся. Разве что кто-то опубликовал злорадную запись в соцсетях в духе «а вот так Путину и надо!». Сами же хабаровчане не додумались даже до такой простой вещи, как призыв к другим регионам выступить с акциями солидарности. Нет ничего даже отдаленно напоминающего такие акции в поддержку, скажем, бастовавших шахтеров в 90-х. И оппозиция, и широкие обывательские массы повели себя в точности согласно формуле «моя хата с краю». Лишний раз подтвердив известную максиму, согласно которой наш постсоветский человек всегда предпочитает договариваться, добиваться, пусть и в обход закона и формальных правил, неких исключений, преференций либо послаблений для себя лично, нежели коллективно бороться за права более широких слоев, да и хотя бы одной узкой группы. В этом плане в стране ноль горизонтальной солидарности.

Обвинения в убийствах, пусть и с угадываемой политической игрой за ними, слишком серьезны, чтобы Фургал стал символом всероссийского протеста  

 

Конечно, надо учесть, что Фургал — персонаж специфический. Все же обвинения в убийствах, пусть и с угадываемой политической игрой за ними, слишком серьезны, чтобы этот человек стал символом всероссийского протеста. Не дотянул он до аналога российского Джорджа Флойда — чернокожего рецидивиста, непредумышленное убийство которого полицией так всколыхнуло Америку, что она уже которую неделю в себя прийти не может. Но разве по другим, более «очевидным» поводам мы видели в последнее время примеры массовой солидарности среди разных слоев населения и в разных регионах? Разве были пикеты, хотя бы одиночные, в поддержку экологических протестов в Шиесе за пределами Архангельской области? А хотя бы какое-то подобие забастовок в знак солидарности с массовыми увольнениями? Даже дело о подбрасывании наркотиков журналисту Голунову не вышло за пределы двух столиц (а в основном Москвы), хотя подбрасывают, говорят, часто и везде, так что это общероссийская проблема.

И еще я бы даже на месте разных оппозиционеров-фрондеров не спешил злорадствовать по поводу того, что якобы Кремль не просчитал последствий ареста Фургала и все происходящее было для него полной неожиданностью, которая вогнала власть в управленческий ступор. Возможно, элемент неожиданности в протестном упорстве хабаровчан действительно имеется. Однако имеется и богатый исторический опыт (в том числе дореволюционный), согласно которому такие локальные бунты до поры до времени не представляют серьезной опасности режиму. Во-первых, в Московском Централизованном Царстве сложился опыт успешного усмирения таких бунтов. В этом смысле имеют значение и высочайшие «подачки-милости» (льготы, таргетированные социальные программы), и «слово доброе», сказанное сверху, проявление «уважения», в том числе в исполнении ниспосланного сверху нового начальника (мол, Москва, Кремль вас слышит, президент думает о вас) — у нас люди это особенно ценят. И много чего еще. Рецепты понятны и будут задействованы уже новым врио губернатора. Во-вторых, тот же исторический опыт показывает, что все революции у нас происходят в столице. Пока столица тиха и замирена, нет поводов для серьезного беспокойства. Дальневосточная республика после Октябрьской революции вообще существовала несколько лет в качестве отдельного гособразования — и ничего. А уже в постсоветские годы Москва видела мощные центробежные силы на Северном Кавказе, вплоть до фактического отделения Чечни, однако и эта проблема была в конечном итоге решена.

Наконец, в-третьих, в долгосрочном плане «казус Фургала» может обернуться не такой уж «ошибкой Кремля». Который пока что вертит всей партийно-политической системой как хочет. Может, со сбитием этого «летчика» и затянули, но возможно, что дальше было бы еще хуже. При некоторых обстоятельствах бывший хабаровский губернатор мог ведь стать преемником самого стареющего Жириновского. И тогда «сбить» его стало бы еще труднее, если вообще возможно. Кроме того, Фургал, которого, по словам лидера ЛДПР, посадили потому, что тот отказывался «коробки с деньгами в Москву возить» (не оговорка ли по Фрейду?), мог сам выступать одним из «кошельков» партии. А в российской политике так уж принято, что все партийные кошельки, а также еще желательно и разные «Яндекс-кошельки», в плане политических пожертвований, контролируются из одного места.

В любом случае федеральному центру пока что удалось перехватить повестку у хабаровской фронды. Вернее, она не смогла свою повестку донести до оставшейся глухой к подобным специфическим проблемам дальневосточников страны. А тот, кто нынче контролирует информационную повестку, «виртуальное пространство» и смыслы, тот контролирует весь офлайн, от Владивостока до Калининграда.