Протест против Закона о цифровой безопасности в Бангладеш совпал с выступлением местных рабочих текстильной отрасли – крупнейшей в стране. Национальное правительство, которое обвиняют в систематических репрессиях, пока держится, но его будущее не берётся предсказать никто. Протестуют тысячи людей и в Мьянме против военного режима, который по факту сохранил свою власть в стране, несмотря на демократическую ширму.
Не спокойно и в Таиланде, где также правят военные. Регион и мир в ожидании перемен. Больших перемен.
Это, конечно, не означает, что завтра на улицы выйдут миллионы людей с политическими лозунгами. Но факт, что XXI век стал куда менее терпим к диктаторским режимам, чем век двадцатый. Так надо ли ждать «Азиатской весны»?
Нынешнее столетие уже стало веком Азии или, более широко, Азиатско-Тихоокеанского региона. В моду даже стали входить карты мира, где в середине – Тихий океан, а не Атлантика. Именно здесь расположены три крупнейшие экономики земного шара и наиболее значительные военные потенциалы. На фоне бурного прогресса в культуре и экономике практически неизбежными становятся подвижки и в общественно-политической сфере. Грядёт сдвиг. Впрочем, он уже не станет первым в новейшей истории.
По сравнению с бархатными революциями Восточной Европы или «Арабской весны», череда революций, накрывших страны Восточной Азии 1980-1991, прошла практически незамеченной даже для большинства историков, хотя в последнее десятилетие холодной войны бодро рассыпались азиатские диктатуры, и проамериканские, и просоветские, и все прочие. Так, при различных обстоятельствах рухнули деспотические режимы в Южной Корее (1987), Тайване (1986), Монголии (1990), Бангладеш (1990), на Филиппинах (1986), началась демократизация Сингапура (1990) и Вьетнама. И только правление Сухарто в Индонезии продержалось до 1998 года.
Лишь в Китае очаговое движение пекинских студентов было подавлено, а в Бирме социалистический режим сменила ещё более жестокая военная хунта.
Сегодня авторитарных или тоталитарных режимов, которые могли бы рухнуть в Восточной Азии, гораздо меньше, чем в восьмидесятые. Но всё же они есть. Помимо упомянутых Бангладеш, Таиланда и Мьянмы в списке ещё и Лаос, и Вьетнам, и КНДР, и даже Бруней.
Кто-то скажет, что протест невозможен во Вьетнаме, который стремительно становится новым азиатским тигром, или в процветающем Брунее, который негласно именуют «мусульманским Диснейлендом». При этом забывают что революция, окончательно опрокинувшая авторитарный военный режим в Южной Корее в 1987 году, произошла уже во вполне себе процветающем государстве. Классика исторического жанра, когда, получив достаток, граждане начинают требовать прав и свобод. В 2017 году в Южной Корее вновь вышли на протест миллионы людей, выступив против коррупции в окружении президента Пак Кын Хе, приведя к её импичменту. Иными словами, достаток не гарантирует терпимости к произволу. Нередко происходит ровно наоборот.
При этом эпохальные изменения происходят и в Северной Корее, где ни о какой революции пока что и речи быть не может. Через китайскую границу на Север просачиваются диски с южнокорейскими дорамами, а жители приграничных регионов имеют запрещённые мобильные телефоны с китайскими сим-картами и доступом в Интернет. В тоталитарное царство приходит понимание того, что тот путь, на который они робко встали в 2011 году, Юг прошёл ещё в шестидесятых годах – гораздо быстрее и с куда большим успехом. Именно с краха идеологии начинается крушение любого тоталитаризма.
Новая эпоха с её скоростями не собирается терпеть отсталых диктаторов, которые каким-то чудом оказались не в своём времени. Поспособствуют их краху, в первую очередь, более успешные соседи: демократические страны охотнее открывают свои рынки и участвуют в международных транспортных проектах, которые тамошними властями воспринимаются не как угроза, а как возможности для нового рывка.
И главный вопрос – когда? Едва ли в ближайшее время. Но данная перспектива уже не является совсем уж маловероятной и умозрительной.
Александр Збитнев
Это, конечно, не означает, что завтра на улицы выйдут миллионы людей с политическими лозунгами. Но факт, что XXI век стал куда менее терпим к диктаторским режимам, чем век двадцатый. Так надо ли ждать «Азиатской весны»?
Нынешнее столетие уже стало веком Азии или, более широко, Азиатско-Тихоокеанского региона. В моду даже стали входить карты мира, где в середине – Тихий океан, а не Атлантика. Именно здесь расположены три крупнейшие экономики земного шара и наиболее значительные военные потенциалы. На фоне бурного прогресса в культуре и экономике практически неизбежными становятся подвижки и в общественно-политической сфере. Грядёт сдвиг. Впрочем, он уже не станет первым в новейшей истории.
По сравнению с бархатными революциями Восточной Европы или «Арабской весны», череда революций, накрывших страны Восточной Азии 1980-1991, прошла практически незамеченной даже для большинства историков, хотя в последнее десятилетие холодной войны бодро рассыпались азиатские диктатуры, и проамериканские, и просоветские, и все прочие. Так, при различных обстоятельствах рухнули деспотические режимы в Южной Корее (1987), Тайване (1986), Монголии (1990), Бангладеш (1990), на Филиппинах (1986), началась демократизация Сингапура (1990) и Вьетнама. И только правление Сухарто в Индонезии продержалось до 1998 года.
Лишь в Китае очаговое движение пекинских студентов было подавлено, а в Бирме социалистический режим сменила ещё более жестокая военная хунта.
Сегодня авторитарных или тоталитарных режимов, которые могли бы рухнуть в Восточной Азии, гораздо меньше, чем в восьмидесятые. Но всё же они есть. Помимо упомянутых Бангладеш, Таиланда и Мьянмы в списке ещё и Лаос, и Вьетнам, и КНДР, и даже Бруней.
Кто-то скажет, что протест невозможен во Вьетнаме, который стремительно становится новым азиатским тигром, или в процветающем Брунее, который негласно именуют «мусульманским Диснейлендом». При этом забывают что революция, окончательно опрокинувшая авторитарный военный режим в Южной Корее в 1987 году, произошла уже во вполне себе процветающем государстве. Классика исторического жанра, когда, получив достаток, граждане начинают требовать прав и свобод. В 2017 году в Южной Корее вновь вышли на протест миллионы людей, выступив против коррупции в окружении президента Пак Кын Хе, приведя к её импичменту. Иными словами, достаток не гарантирует терпимости к произволу. Нередко происходит ровно наоборот.
При этом эпохальные изменения происходят и в Северной Корее, где ни о какой революции пока что и речи быть не может. Через китайскую границу на Север просачиваются диски с южнокорейскими дорамами, а жители приграничных регионов имеют запрещённые мобильные телефоны с китайскими сим-картами и доступом в Интернет. В тоталитарное царство приходит понимание того, что тот путь, на который они робко встали в 2011 году, Юг прошёл ещё в шестидесятых годах – гораздо быстрее и с куда большим успехом. Именно с краха идеологии начинается крушение любого тоталитаризма.
Новая эпоха с её скоростями не собирается терпеть отсталых диктаторов, которые каким-то чудом оказались не в своём времени. Поспособствуют их краху, в первую очередь, более успешные соседи: демократические страны охотнее открывают свои рынки и участвуют в международных транспортных проектах, которые тамошними властями воспринимаются не как угроза, а как возможности для нового рывка.
И главный вопрос – когда? Едва ли в ближайшее время. Но данная перспектива уже не является совсем уж маловероятной и умозрительной.
Александр Збитнев
Свежие комментарии