Нежная моя Родина, ненаглядная моя, здравствуй!
Прости, что давно не писал — но вот, видишь, взялся.
У нас всё хорошо. Ты же знаешь, у нас тут всегда всё хорошо. Клоуны, правда, всё больше шалят — ну дак что с них возьмёшь, у них профессия такая. Они теперь больше не прячутся: раньше бывало, лица серьёзные делали, заботились, чтобы правдоподобно выглядело, пафосу даже напускали.
Но, ишь, эффект не тот был: люди верили — и не злились. Теперь, видать, надо, чтобы злились? чёрт их знает. Поди разберись, что у них на уме. Смешно, конечно. Но знаешь, мам, а ведь некоторые злятся. Сейчас расскажу — не поверишь.Тут они вот что придумали. Помнишь, у нас появился интернет? Ну, мы тогда все обрадовались: вот она, всемирная свобода! Теперь всё, что хочешь, можно будет найти: книги, фильмы, музыку любую... Никакую информацию не спрячешь, думали. Всё будет как на ладони и как на духу. Но они сперва лапу наложили: дескать, за всё плати. Представь, мам, за Пушкина и Достоевского денег просят! Роялти, говорят. Интересно, кому они это роялти передавать будут? Они-то, дети твои, специально для людей писали, особой своей мудростью делились, чтобы каждому человеку руку протянуть. А эти шутники — хоп! и баста. Хочешь приобщиться к знанию — плати. Не автору, нет, — автор свою награду на небесах получил. Им плати. Вот за то, что придумали это самое роялти и первыми крикнули: моё! — за это им и плати. Ну не смешно? Да что там говорить, сейчас и писатели совсем другие по большей части. Если, говорят, мне не будут платить, то я и писать не стану. Чего же тогда стоит твоё озарение, хмурый ты человек, если оно от тридцати рублей зависит? В могилу, что ли, его понесёшь — лишь бы только с людьми не делиться? Э-э-эх... «Червонца не стоит твоё слово, Валаамова ослица», — или как там было, в честных-то книгах? А знаешь, и пусть бы не писали. Кичатся, какие-то премии получают — а пишут дрянь. Ну если ты пишешь хуже Пушкина и Достоевского, так зачем же я буду дрянь читать? Я уж лучше классиков перечитаю, и то больше пользы будет. А он надуется, как хомяк, позу страдальческую примет: ни дать ни взять Кюхельбеккер в тени поэта... С фильмами та же история, с музыкой. Нормальные люди придумали торренты, чтобы хоть какую-то свободу вернуть, — но тут уже клоуны набросились: упущенная выгода, кричат, мы закон придумали! закрывай давай, на фиг. Они, мам, клоуны-те, в битве барыг с людьми всегда на стороне лихоимцев.
Но это ещё лютики-цветочки, мамуль. Дальше уже невменяемое началось. Дальше стали врать. И тоже — сначала невинно, ради шутки, потом — чтобы, как они говорят, «отвлечь внимание на негодную цель» (это когда нужно какую-нибудь скользкую тему мусором забросать); а теперь на новые высоты взобрались. Они теперь этим интернетом ненависть разжигают. Представь, мамуль, добрые вещи доводят до маразма, а дурные оправдывают. Не знаю, кому и для чего это нужно, но ведь получается же! И люди бросаются друг на друга. То за Сталина сцепятся, то за антигойский заговор как обычно, то вообще за каких-то шалапутов, которые тоже не пойми что творят... Ну вот чего спорить, если любой жупел в интернете на раз рисуется, была бы выгода? И ведь рисуют, занимаются ерундой мальчишки... А люди потом — с пеной у рта. Дак а чего, удобно же: лица твоего не видно, можно хоть все глаза кровью налить и бросаться на людей, костерить на чём свет. Морду за это не набьют, чего стеречься? Сиди себе хоть в трусах, живот чеши, непримиримый воин-правдоруб... Оказалось, для самой даже войны интернет идеально подходит. Вот тебе и свобода.
Теперь вот, знаешь, до твоей Победы добрались. Могла ты представить, мам, что внуки твоих защитников станут спорить о подвиге Красной армии в той войне? Спорят! Ещё как спорят! Тут, конечно, сначала снаружи масла подливали, а теперь уже внуки сами в нём жарятся. Грустно всё это, мам, но ты не бери в голову. Ты же ведь у меня самая лучшая, правда? Правда, мамуль, я знаю. Всю жизнь врагов кормила, не разбирая кто чей. А приютила сколько! Вовек ведь не оценят — да ты же и знала это. Только всё равно не любить не умеешь, душа моя. Так уж ты у меня устроена, родная.
Помнишь, как тебя с родной сестрой стравили — да ещё и дважды за тридцать лет? Сейчас стараются не вспоминать, тушуют, мнут, «негодными целями забрасывают». Что бы сейчас было, если б тогда не получилось? Н-да. Ну да что теперь... Всегда находились, кто кровушки твоей хотел. И пьют, знают, что накормишь. Главное, чинно так, по-джентльменски, с поднятым достоинством. Где бы сейчас и были, если б не кормила?.. А с сестрой вы помиритесь, мам, — очень в это верю.
Да, мамуль, чуть не забыл! У нас тут новую чуму нашли, представляешь? Не знаю, насколько там она опасна, данных толковых нет пока, но творят вокруг неё такое — смеху не оберёшься. Главное, сразу закрыли церкви — и это в Великий-то пост! на Пасху-то! У ярых борцов на заре коммунизма такое не получилось, а тут — нате, пожалуйста. Без единого выстрела. То есть, на дворе чума, а пойти Пантелеймону свечку поставить за родных — не моги даже думать. Всё позакрывали, людей понудили сидеть по домам, а если вышел на свет — штраф тебе и народное порицание. Штраф, мам, можешь себе представить? А знаешь, как теперь телепередачи выглядят? О, это паноптикум! «Главное, не паникуйте, Россия вышла на второе место по числу заболевших, мы оказались готовы: ситуация у нас в разы лучше, чем у других, бояться не стоит, за сутки скончалась ещё тысяча человек, скорая помощь не справляется, мы вышли на плато, количество заболевших неуклонно растёт, главное — не паникуйте...». Играются, что ли? Чья-то дипломная работа «Как поддерживать панику, не сбавляя оптимизма»?
А тут май. Весна. Черёмуха цветёт, солнце вовсю... Но нас, детей твоих, держат пока на цепи. Эксперимент, видимо, такой. Как собак бойцовых, что ли, готовят? Вот чудаки. Сидите, мол, в конуре, пока скулить не начнёте. Начали? Ещё сидите. Ещё. Пока не пора...
Не знаю, мамуль, когда выпустят. Но выпустят когда-нибудь, думаю. Когда пора какая-нибудь придёт. Может, в ходе эксперимента нужно посмотреть, как мы друг другу глотки грызть будем? Кто там их знает, чего они хотят... А мы обниматься станем. Не назло — так, от счастья просто. Улыбаться будем без тряпок. За руки возьмёмся. Ты же знаешь своих детей, хорошая моя: много ли нам для счастья надо? То-то.
Пока, говорят, рано. Знаешь, чего учудили? Обязаны, говорят, надевать маски и перчатки. Представляешь? Нет, я понимаю, если по-людски: раздали с запасом, потом можно и попросить. А эти: обязаны, говорят. За свой счёт. Не знаем, ищите. Не то штраф. Тоже за свой счёт. Самое смешное, они это называют заботой. Забо-о-отой, мам, ага? Поучились бы у тебя, как нужно о детях заботиться. А то: ищите сами, покупайте сами, мы за вами следим и в любую секунду оштрафуем; если заболеете — то заболеете в любом случае коронавирусом, но лечить вас негде, а когда будет место, то уж точно не бесплатное. Вот, мам, как, оказывается, забота выглядит. А ты и не знала. Смех...
Шутят ребятишки. Ты только не ругай их, мам, хорошо? Тоже ведь дети неразумные. Знают ли, что творят?
Знают, видимо. Должны уж знать, не то как же? А мы у тебя и впрямь дети шебутные. Всё, что ни делаем, всё по-детски получается. Грешим — по-детски, глупости тоже по-детски творим, зато уж и любим как дети — искренно, всем сердцем, всем естеством. Хитрить, может, не умеем, выгоду искать — ну так ведь это и не детское, куда нам его?
Ты, мам, прости нас, ладно? Прости, что тебе всякие беспутные оружия сердце пронзают. Прости, что раз от разу стоишь в слезах у крестов. Как же это горько, когда мать вынуждена своих чад переживать. Но ты живи, мамуль. Живи долго-долго! Всегда живи, родная моя. Всегда.
Люблю тебя.
Твой сын
Свежие комментарии